Не прошло и недели после того, как российская авиация начала использовать иранскую базу Хамадан для нанесения ударов по террористам в Сирии, как в Тегеране сообщили, что больше ВКС России этот аэродром использовать не будут. Эту информацию подтвердили в Москве и в российском посольстве Исламской Республики. Хотя заявление иранской стороны было крайне неожиданным и выставило нашу страну в не слишком выгодном свете, ответная реакция была довольно сдержанной. А вскоре председатель парламента Ирана Али Лариджани вообще опроверг сведения о том, что полеты прекращены, объявив, что российские военные как и прежде используют Хамадан. В том, что творится вокруг базы, попыталась разобраться «Лента.ру».

Наше издание уже писало о том, зачем России нужна база в Хамадане. Если кратко: ее использование существенно упрощает операции российских ВКС в Сирии и повышает их эффективность. Российские самолеты дальней авиации, взлетая с Хамадана, находящегося в 800-900 километрах от цели, а не с аэродрома в Моздоке в 2,5 тысячи километров, экономят на топливе в пользу боеприпасов, что означает почти четырехкратное повышение боевой нагрузки.

При этом о полноценной базе наподобие сирийского Хмеймима — с российскими солдатами в качестве охраны, инженерно-техническим персоналом, под командованием российских офицеров — речи не идет. Хамадан оставался под полным контролем Ирана, по сути это даже не база, а аэродром подскока — место, где российские самолеты могли дозаправиться и произвести мелкий ремонт. Первая проба прошла, похоже, случайно в прошлом году: на Хамадане приземлился из-за неисправности Су-34, простоял там два дня, был отремонтирован прибывшими российскими техниками и убыл восвояси.

Почему же известие о том, что российские самолеты взлетают с иранской базы, обернулось скандалом?

Болезненный вопрос

Ирано-российские отношения насчитывают не одно столетие, и их сложно назвать безоблачными. У иранцев накопился большой счет к северному соседу, и в национальном самосознании крепко засели старые обиды. Только в XX веке Россия несколько раз вмешивалась в персидские дела — еще до 1917 года трижды устраивала интервенцию, а во время Второй мировой на пару с Великобританией полностью оккупировала территорию Ирана. Претензии, справедливости ради, накопились не только к России — Персия долгое время была скорее объектом, чем субъектом международных отношений и немало настрадалась от разборок великих держав. В итоге после Исламской революции 1979 года все иностранные советники из страны были изгнаны, альянсы расторгнуты, а отсутствие иностранных войск на территории государства стало ключевым принципом иранской политики.

«В стране 37 лет культивировался на уровне национального сознания и идеологии принцип — никто, кроме нас, не может держать войска на нашей земле, — объясняет преподаватель Европейского университета в Санкт-Петербурге Николай Кожанов. — И вдруг Тегеран принимает решение впустить российские самолеты на свою базу. В результате у населения появляются вопросы: а как же наш принцип суверенитета? Причем противники российского присутствия достаточно многочисленны, но в основном они находятся в рядах реформаторов. Консерваторы, наоборот, стараются это недовольство притушить. Для них российская помощь в Сирии чрезвычайно важна».

Судя по реакции иранского сегмента интернета, история с Хамаданом многих задела за живое. Блогеры негодуют, комментаторы напоминают о российском коварстве, правительство пытается успокоить страсти.

Политические игры

Обеспокоенность иранских властей понятна: в стране идет напряженная внутренняя борьба между либеральной частью политической элиты во главе с президентом Роухани и консерваторами, одним из лидеров которых стал бывший президент Ахмадинежад и которых поддерживает духовенство и большинство офицеров Корпуса стражей Исламской революции.

«Члены этих группировок придерживаются двух противоположных позиций. Первые считают, что Россия слишком мало делает в Сирии и могла бы сделать больше. Они очень хотели бы, чтобы Россия ввязалась в масштабные боевые действия и принесла Тегерану победу на блюдечке, — утверждает старший научный сотрудник Института Востоковедения РАН, профессор Владимир Сажин. — Другие, наоборот, уверены, что Россия слишком активно действует в регионе вообще и в Сирии в частности, подрывая позиции Ирана, для которого Сирия является единственным официальным союзником во всем мире. Поэтому Исламская Республика очень ревниво относится к усилиям России по укреплению своего влияния в регионе и в Дамаске в частности».

На май 2017 года намечены президентские выборы, и конфликт вокруг Хамадана оказался одной из фишек в большой политической игре, ведущейся в Тегеране.

Сама виновата

Изрядная доля ответственности за произошедшее лежит и на самой Москве, поспешившей отчитаться об успехах и получении новой базы. Дело в том, что, говоря о базе, российские официальные лица выдавали желаемое за действительное. Россия действительно хотела бы иметь на территории Ирана полноценную военную базу с персоналом, техниками и авиаспециалистами. Однако в Тегеране к этому не готовы, и сама мысль о подобном развитии событий у многих вызвала резкое отторжение.

«Когда стало известно о нежелании Ирана и дальше предоставлять аэродром, российские эксперты стали грешить на "американский фактор", как это у нас водится, — рассказывает Кожанов. — Думаю, причину все же надо искать в другом месте. Россия просто хотела получить второй Хмеймим (пусть и в ограниченном формате), иранцы пытались отделаться малой кровью — позволить ВКС дозаправляться, но никак не больше. Идею "аэродрома подскока" они могли продать населению, а вот полноценной базы, как оказалось, уже нет. Москва тоже хороша — надо было учитывать специфику иранских реалий и не кричать о создании новой базы, как это было сделано некоторыми российскими парламентариями то ли в силу непонимания, то ли из-за накатившей эйфории».

Почему российские политики решили сделать тайное явным — непонятно. По мнению Сажина, тот факт, что российская сторона устроила из базирования своих самолетов в Иране пиар-кампанию в пропагандистских целях, вызвал ярость в военных кругах Тегерана.

Понятно, что в нынешние времена спутниковых группировок о любом российском стратегическом бомбардировщике, поднимающемся в воздух, тут же становится известно в Пентагоне и штаб-квартире НАТО. «Полагаю, что все бы знали об использовании российской авиацией Хамадана, но при этом молчали, так как это всех бы устраивало, — отмечает эксперт. — Ошибка России в том, что из этого сделали целое представление. С другой стороны, поведение Тегерана тоже трудно назвать джентльменским — сперва иранцы разрешают, а буквально через шесть дней запрещают использование взлетно-посадочной полосы, нанося тем самым определенный удар по имиджу России».

Сложно сказать, как будут развиваться события. Заявление Лариджани и высказывания российских дипломатов вселяют определенный оптимизм. Как отмечает Владимир Сажин, на резкий демарш министра обороны Ирана Хоссейна Дехгана Москва ответила неожиданно мягко, объяснив прекращение использования базы тем, что свою задачу она выполнила. «Это показывает, что Россия не заинтересована в разрыве отношений с Ираном или даже в их ухудшении, — полагает Сажин. — Хотя, безусловно, неприятный привкус от этой истории останется и у иранцев, и у россиян. Но, думаю, на развитие российско-иранских отношений это серьезно не повлияет».

Алексей Куприянов