За последние двадцать лет Россия сдала позиции мировой пушной державы. Удастся ли ей вернуть свое место на рынке и что для этого необходимо? «Лента.ру» попыталась разобраться в этих вопросах. В 1980-1990-е годы наша страна занимала первое место по объему реализуемого в мире меха. Практически целиком он поставлялся за рубеж и служил одним из основных источников валютных поступлений в казну. За год в стране производилось от 10 до 15 миллионов шкур разных видов животных.

С началом перестройки эта отрасль народного хозяйства, как и прочие, начала разваливаться. Из более чем 400 хозяйств сегодня осталось около 30; объемы мехового производства в мировом масштабе сейчас не превышают 3 процентов. Прекратили существование почти все звероводческие фермы Приморья, Карелии, Ленинградской области, Восточной и Западной Сибири.

Многие предприятия обанкротились в последние годы — меховая индустрия переживает кризис во всем мире, а наложившиеся катаклизмы в отечественной экономике лишь усугубили положение предприятий. По сравнению с былыми достижениями объемы выпуска пушнины сократились в десять раз: сегодня в зверохозяйствах России производится лишь 2,2 миллиона шкурок норки — основного выращиваемого в неволе зверя.

Потеря позиций

Практически весь отечественный мех сегодня продается на внутреннем рынке. По словам продавцов меховых магазинов, в России за последние три года резко упали продажи изделий — пусть статусных, но дорогих. Зимой 2014-го спрос снизился на 30-40 процентов, в прошлом сезоне — еще почти на 50 процентов. В этом году падение продаж должно замедлиться, но также составит двузначную цифру.

Перед предприятиями отрасли стоит проблема реализации пушнины: на единственном в России пушном аукционе — «Союзпушнина» (Санкт-Петербург) — в конце прошлого года было реализовано лишь 20 процентов соболя, самого востребованного у закупщиков зверя. На апрельском аукционе этого года соболя распродали почти полностью, но ондатру, норку и песца реализовать не удалось.

Падает спрос на шкурки и на зарубежных рынках, где цены на изделия из пушнины сократились более чем вдвое. Три года назад шкурка соболя уходила с аукциона за 320 евро, два года назад за нее давали всего 50 евро, сейчас она стоит около 80. На некоторые виды меха закупочные цены оказались ниже затрат на производство, а рентабельность бизнеса упала до полутора процентов.

Падение спроса отчасти связано с мировым трендом на переориентацию с изделий из натурального меха на искусственный. «Актуальная тенденция в сфере fashion такова, что все современные мировые дизайнеры и модельеры обратились к экотехнологиям создания мехов. Оно и неудивительно: мир моды наконец-то прозрел и понял, что можно шикарно одевать людей, не причиняя страданий животным. Так уже поступили Стелла Маккартни, Ральф Лорен, Гуччи, Армани и многие другие мировые бренды», — говорит Марина Ривьера, дизайнер одноименного бренда экоодежды из меха.

Проблему породило и перепроизводства меха в мире, где лидерские позиции после развала СССР заняли Дания (12-14 миллионов шкурок в год), Китай (9-18 миллионов), Голландия и Польша (4,5-4,8 миллиона). По крупному зверю — песцу и лисе — в лидерах оказались Финляндия (1,8-2,2 миллиона) и Китай (1,5 миллиона).

Особенно активизировались на рынке страны Евросоюза, вложившиеся в создание мощностей по выращиванию пушных зверей. И сейчас, в непростые времена, европейские производители чувствуют себя неплохо. «У нас банковские ставки составляют десятые доли процента, поэтому взять кредит в миллион евро не составляет труда», — говорит меховой брокер Виталий, некогда имевший зверохозяйство в России, но несколько лет назад перебравшийся в Финляндию.

По его словам, фермеры в случае отсутствия спроса выходят из положения следующим образом: замораживают шкурки в специальных холодильниках, где они могут пролежать несколько лет и пойти с молотка в более благополучное время. «В целом у нас очень благоприятные условия для бизнеса, все чисто и прозрачно, никаких серых схем и бюрократии. Цифры говорят сами за себя: если в России сегодня работает порядка 20 крупных хозяйств, то в небольшой по размерам Финляндии — около двух тысяч!» — объясняет Виталий.

Дорогое удовольствие

У нас предприятиям действительно приходится выживать. Производство дорогое: в кризис случился скачок цен на корма, выросли транспортные тарифы. Практически все приходится закупать за рубежом — от маточного поголовья (после перестройки отечественный генофонд был утрачен) до оборудования. По словам Георгия Четверкина, директора племзавода «Савватьево» (Тверская область), даже специалистов по искусственному оплодотворению зверьков предприятие готовило за границей — отечественная школа давно не существует. Процесс развития хозяйства тормозят и сложности с привлечением долгосрочного финансирования. Но у «Савватьево» дела идут неплохо на фоне других производств, поскольку оно продает норку на Копенгагенском пушном аукционе (Kopenhagen Fur), основной мировой площадке реализации меха с молотка. Другим предприятиям еще тяжелее без валютной поддержки. «Нам бы найти где-нибудь оборотные средства, кредиты нынче совершенно недоступны», — жалуется гендиректор племенного зверосовхоза «Салтыковский» (Балашиха) Константин Кирилушкин.

Но отрасль страдает не только от недостатка финансирования — долгие годы ее душит засилье контрафактного товара. Ведь даже в условиях кризиса российский рынок остается вторым по размерам в мире по реализации меховой продукции, и 90 процентов продаваемых здесь изделий — импорт.

Рынок этот огромен: по оценке Российского пушно-мехового союза, его объем составляет 8-9 миллиардов рублей в год. И больше половины всей реализуемой продукции занимает контрабанда, считает Четверкин. По мнению других экспертов, в Россию ежегодно официально ввозится 200 тысяч импортных шуб, все остальные импортные изделия (а их свыше миллиона) — нелегальные. «Нам невозможно конкурировать в условиях, когда огромный поток серого импорта идет из Китая, — говорит Четверкин. — Мы платим все налоги и очень сильно проигрываем ввозимому без уплаты таможенных пошлин товару».

Правда, с этой проблемой государство начало бороться. Положить конец ввозу левого товара должна заработавшая с апреля этого года государственная система маркировки — ей подлежит вся верхняя одежда и аксессуары из норки, нутрии, песца, лисицы, кролика, енота, овчины и других видов натурального меха. С октября стали действовать санкции за ввоз, хранение, перемещение и продажу готовых шуб из натурального меха без специальных чипов. Следующим шагом правительства может стать введение обязательной маркировки на собольи шкурки. «Мы надеемся, что это ограничит ввоз контрабандной продукции хотя бы наполовину», — говорит Вячеслав Четверкин. Хотя, признает он, известно, что в Китае уже наладили выпуск чипов и ввозят товар в нашу страну уже с соответствующей маркировкой.

Не до шуб

Есть у мехового бизнеса и масса других проблем. Так, по словам Четверкина, развитию звероферм мешает нехватка кадров — молодежь не желает получать образование в области звероводства, профессия, и без того стареющая, просто вымирает. По словам собеседника «Ленты.ру» Виталия, ведению пушного бизнеса в России немало мешает бюрократический и околокриминальный «нарост»: «Считается, что это сверхдоходное дело, сродни добыче золота, поэтому с него всегда кто-то хочет что-то стрясти».

Наконец, есть и общая проблема для любого бизнеса в нашей стране — неуверенность в завтрашнем дне. «Этим должны заниматься профессионалы на собственной земле, а не на арендованной, как зачастую это происходит. Я должен быть уверен, что мой бизнес навсегда останется со мной и перейдет по наследству», — объясняет Виталий свое перемещение из России в Финляндию. В итоге, говорят эксперты, в этой отрасли много временщиков, случайных людей и просто перекупщиков, приобретающих шкурки у охотников.

И, конечно же, отрасли не хватает поддержки государства. «Сейчас АПК в стране восстановился, но желающих идти в меховое производство немного», — делится Четверкин. Для того чтобы Россия восстановила свои позиции на международных аукционах, а российский мех, как и прежде, пользовался спросом во всем мире, нужны большие инвестиции. «Мы, частники, сами этого сделать не сможем, нужны государственные программы, — считает Георгий Четверкин. — А нас пока не видят. Сегодня государство в первую очередь закрывает проблему с производством продовольствия». Проще говоря, сейчас властям главное — накормить население. А уж в чем оно будет ходить зимой — дело десятое.

Инесса Паперная