Отставки премьер-министров Италии и Франции вызваны разными причинами – проигрыш референдума в первом случае и выдвижение в президенты во втором, но они обозначают общую для Запада тенденцию смены властей. Причем этот процесс все больше похож не просто на регулярную смену «партий левой руки» на «партии правой руки», а на серьезнейшие изменения в самой расстановке сил в элитах западных стран.

Отставка главы итальянского правительства Маттео Ренци отложена на несколько дней, а на смену Мануэлю Вальсу уже назначен новый французский премьер – в двух важнейших странах Евросоюза обостряется борьба за власть. И хотя у Вальса практически нет шансов следующей весной стать новым президентом Франции, а до очередных итальянских выборов (по результатам которых Ренци теоретически может вернуться в премьерское кресло) еще полтора года, дело вовсе не в их личных историях. Правящие западные элиты явно лихорадит – и это видно уже невооруженным глазом. 

Британская газета опубликовала на днях фотографию, сделанную чуть более полугода назад в Ганновере. Там тогда встретились руководители США, Великобритании, Франции, Италии и Германии. Пять главных стран западного мира – и получается, что уже к следующему лету у власти из этой пятерки останется только один. Дэвид Кэмерон и Маттео Ренци проиграли референдумы и подали в отставку, Франсуа Олланд отказался от выдвижения на второй президентский срок, а Барак Обама завершает восьмилетнее правление. Из всей пятерки только канцлер Германии Ангела Меркель может сохранить власть и через год. По крайней мере, как раз на этой неделе съезд ХДС должен выдвинуть ее кандидатуру в канцлеры на предстоящих через 10 месяцев парламентских выборах.

При этом есть серьезные шансы, что по итогам этих выборов Германия получит другую конфигурацию правящей коалиции и другого канцлера – но и в лучшем для Меркель случае она остается в гордом одиночестве на западной политической сцене. На которой мы наблюдаем масштабнейшую смену актеров, какой не было, пожалуй, со времен окончания Второй мировой войны.

И дело не в том, что практически одновременно, буквально в течение года, меняются лидеры сразу в нескольких ключевых странах, такая случайная синхронизация хоть и редко, но бывала. Например, в 1969–1970-м, когда менялась власть во всех главных странах Запада (США, Франции, Германии, Великобритании, Италии), или в 2007–2008-м, когда сменилось руководство в четырех из пяти этих стран (обошло стороной лишь Германию).

Но тогда замены были предсказуемы (даже по итогам настоящих народных волнений конца 60-х), и приходившие на руководящие посты люди были вполне системны (и порой просто возвращались к власти – как тот же Берлускони в 2007-м). Традиционная смена правых и левых (социал-демократов и правых в европейской традиции или республиканцев и демократов в американской) стала привычным способом настройки механизма управления западным обществом. Сначала правят одни, потом другие, есть некоторое разнообразие, борьба, интрига.

То, что с годами разница (что идеологическая, что кадровая) между правыми и левыми становилась все менее заметной и избиратель получал просто два крыла одного и того же истеблишмента (к тому же еще и наследственного), не считалось большой проблемой. Даже в Италии, которая в 90-е пережила практически полную перетряску всей партийной системы, к концу нулевых годов нашего века опять выстроилась привычная двухпартийная машина.

Но как раз в конце нулевых в западных странах резко выросло недоверие к системным партиям и к правящей номенклатуре вообще – и началось образование антисистемных партий. Дополнительный стимул этому процессу придал финансовый кризис 2008 года и набиравшая обороты евроинтеграция (и глобализация). Все больше людей были недовольны тем, как элиты справляются с управлением, и больше не хотели менять шило на мыло.

Условные «левые» и «правые» давно уже стали не просто неразличимы – они превратились в марионеток наднациональной, глобальной элиты. Европейцы и американцы захотели новых лиц во власти, причем принципиально новых, не принадлежащих к правящим и оппозиционным партиям. Более того – людей, вообще раньше не занимавшихся политикой.

С начала десятых годов начался процесс роста популярности антисистемных партий – как правило, новообразованных. В США это сначала приняло форму «чайной революции» в Республиканской партии, а потом и появления беспартийных Дональда Трампа и Берни Сандерса.

В Великобритании как на дрожжах стала расти Партия независимости во главе с Фараджем, а в 2015 году к власти в главной оппозиционной партии пришел несистемный Джереми Корбин.

Во Франции выросла популярность «Национального фронта» Марин Ле Пен и ультралевых во главе с Меланшоном.

В Испании образовался ПОДЕМОС, а в Италии – «Пять звезд»: стремительно набиравшие популярность евроскептические партии, созданные не профессиональными политиками, а обычными гражданскими активистами.

В Голландии и Австрии растет популярность Партий свободы – националистов, открыто выступающих против диктата Брюсселя и размывания национальной идентичности.

К власти, правда, антисистемные силы сумели прийти пока что только в Греции, где победила СИРИЗА во главе с Ципрасом. Но там, в ситуации жесточайшего финансового кризиса и полной зависимости страны от кредиторов и Евросоюза, они быстро сбавили свой революционный настрой.

Естественно, системные партии и элиты в целом пытаются всячески гасить поднимающуюся волну – вешают ярлыки «популистов», «националистов», «фашистов», «левых экстремистов» – но проблема в том, что эти страшилки уже не работают. Все эти партии объединяет то, что они антиэлитные и антиглобалистские (пускай это и проявляется в виде критического отношения к евроинтеграции). То есть главный их посыл состоит в необходимости изменения самой политической системы европейских стран, как в рамках национальных государств, так и в форме Европейского союза.

Немного упрощая – сменить провалившихся и оторвавшихся от народа политиков, вернуть больше власти национальным правительствам и уменьшить полномочия ЕС. То есть, тоже слегка утрируя – это протест европейцев как против наднациональных элит, так и лидирующей роли Германии в Европе. Но и в самой Германии растет недовольство евроинтеграцией – которая все же осуществляется скорее в атлантических, чем в национальных интересах.

Борьба за контроль над процессом евроинтеграции, направлением его движения и содержанием – ключевой вопрос внутриэлитных разногласий на современном Западе. От того, в какой форме будет продолжена евроинтеграция, зависит и судьба всего атлантического проекта глобализации.

События последних месяцев показывают, что нынешние управляющие не справляются с контролем за ситуацией. Недовольство народов и наступательные комбинации контр- и антиэлитных групп все сложнее сдерживать. Рост сепаратистских тенденций в Испании, Италии и Великобритании, голосование за Брексит и победа Трампа символизируют смену эпох в высших слоях политической атмосферы Запада.

На смену бесцветным, пустым, глянцевым политикам эпохи торжествующей глобализации приходят пусть и не жесткие, но несистемные, неполиткорректные, харизматичные персонажи – Трамп, англичане Корбин и Фарадж, итальянцы Грилло и Сальвини, француженка Марин Ле Пен и голландец Герт Вилдерс, австриец Норберт Хофер, немки Сара Вагенкнехт и Фрауке Петри.

Пока что из всех них к рычагам управления подобрался один только Трамп – но в ближайшие годы и другие представители контрэлит начнут приходить к власти. И это будут совсем другие вожди Запада. Как минимум – гораздо более интересные.

Петр Акопов