Итогами визита президента Молдавии в Москву стала совокупность заявлений о дружбе, возвращение молдавского вина на рынок РФ и обещание продолжать контакты с ПМР, уже поддержанное Кремлем. На последнем аспекте – приднестровском урегулировании – стоит сделать отдельный акцент. На наших глазах сейчас разыгрывается партия, потенциально очень выгодная для России. Присутствие президента Молдавии на праздновании Дня Победы в Москве – шаг во многом символический, но более значимый, чем может показаться. С тех пор как Молдавия пошла по пути евроинтеграции, власть в стране контролировал шаткий альянс из проевропейских либералов и прорумынских националистов. Причем тон в отношениях с Москвой задавали последние.

К примеру, и. о. президента Михай Гимпу семь лет назад отказался от аналогичного приглашения в Москву, назвав себя «побежденным» (при желании можно прочитать – нацистом) и обвинив Красную армию в том, что она «организовала» коммунизм, голод и «основу образования Приднестровья». Даже первые лица Украины, говоря о 9 мая, обычно не позволяют себе высказываний о событиях 1941–1945 годов в подобном тоне.

Президент-коммунист Владимир Воронин, руководивший республикой в 2001–2009 годах, разумеется, оценивал Красную армию принципиально иначе, но умудрился вдрызг рассориться с Москвой и воспринимался оной как союзник Грузии Саакашвили и Украины Ющенко (тогда ими даже был создан ныне почивший региональный блок ГУАМ, где «А» – это еще и Азербайджан). Последние горшки были разбиты, когда Воронин (во многом под давлением Запада) в последний момент отказался от «плана Козака», предполагавшего урегулирование конфликта через постепенную реинтеграцию ПМР в состав Молдавии под гарантии России.

Нынешний президент Игорь Додон, заявляя о восстановлении стратегических отношений с РФ, готов и к всестороннему взаимодействию с руководством ПМР. «Необходимо объединять страну», – заявил он в среду на встрече со спикером Госдумы Вячеславом Володиным. В Кремле уже назвали это «весьма позитивным шагом, который может способствовать урегулированию проблемы», но подчеркнули, что о возвращении к «плану Козака» речь пока не идет. Пока.

Но о чем же тогда идет речь сейчас? Повторимся – «о всестороннем взаимодействии». И это тоже гораздо важнее, чем может показаться на первый взгляд.

Президенты Молдавии и ПМР не встречались более восьми лет. Причем проблема была не только в Воронине, проевропейских либералах и прорумынских националистах в Кишиневе, но и в Тирасполе. Многолетний президент Приднестровья Игорь Смирнов в последние годы своего правления ощутил себя полновластным хозяином левого берега Днестра, превратившись в недоговороспособного самодура. Утратив связи с реальностью и поддержку Москвы, он с огромным удивлением для себя проиграл президентские выборы. Но поддержанный Москвой председатель местного парламента (Верховного совета) Анатолий Каминский их тоже проиграл. А новый лидер ПМР Евгений Шевчук так и не смог найти с российским руководством общий язык, хотя и старался.

В итоге сложилась трагикомическая ситуация: команда Шевчука всеми силами изобретала информационные поводы, чтобы добиться внимания и расположения Москвы, но только ухудшала ситуацию. Так, горячее желание ПМР стать частью России откровенно раздражало Москву не только ввиду практической нереалистичности подобного проекта, но и из-за очевидного диссонанса с ее внешней политикой, к примеру, на украинском направлении.

В минувшем году Шевчуку, почти все президентство которого прошло на фоне внутриполитического кризиса, не удалось переизбраться на второй срок. Изменились расклады и в Молдавии: чем дальше шла евроинтеграция, тем больше разочаровывались молдаване в оной. И дело даже не в сопутствующих этому экономических проблемах, а в качестве этих самих евроинтеграторов. Так, бывший лидер проевропейской коалиции и бывший премьер Молдавии Влад Филат год назад получил девять лет тюрьмы за беспримерно наглые коррупционные преступления.

Изменения произошли резко и синхронно. 16 декабря 2016 года в полномочия президента ПМР вступил Вадим Красносельский, ранее получивший на выборах 62% голосов. Додон, поддержку которому оказали 52% избирателей, стал главой государства спустя неделю после этого. Еще через две недели (4 января) произошла первая встреча двух президентов за восемь лет. Спустя ровно три месяца прошла и вторая.

Обсудили политики многое. В основном вопросы облегчения быта приднестровцев и молдаван. И даже высказались за возобновление некогда базовых консультаций по урегулированию в формате «2+5», где 2 – это Молдавия и ПМР, а 5 – это Россия, Украина, США, ЕС и ОБСЕ (ранее этот формат фактически похоронили действия президента Смирнова). И Москва желает, чтобы Додон и Красносельский продолжали в том же духе.

Нужно понимать, что политика России по поводу Приднестровья не меняется вот уже долгие годы. Ее практические интересы диктуют, чтобы ПМР, не имеющая общих границ с РФ, и Молдавия в итоге слились в одно государство на правах федерации, а лучше – конфедерации под гарантии стоящих в Приднестровье российских штыков. Это решает сразу три проблемы.

Во-первых, не то чтобы сильно затратный, но явно неликвидный актив под названием «Приднестровье» уйдет на баланс Кишинева – у России лишних денег нет. Во-вторых, это изменит электоральный баланс в Молдавии – сторонники стратегических отношений с Россией получат преимущество, а «евроинтеграторы» и «румыны» окажутся в меньшинстве. В-третьих, сам миротворческий процесс – важная часть международного имиджа России или, если хотите, ее «мягкой силы».

Примерно то же самое мы сейчас наблюдаем применительно к другому – более важному и более глобальному вопросу, а именно – сирийскому урегулированию в Астане. Россия под свои гарантии разрешает кровавый конфликт, одновременно следя за соблюдением собственных интересов. Это повышает ее международную роль и значимость, минимизирует ущерб от попыток Запада ее изолировать, улучшает ее внешнее восприятие, заставляет с ней считаться – и так далее.

Таким же кейсом одно время было ближневосточное урегулирование. Теперь им может вновь оказаться приднестровский конфликт, где Москва также выступает в роли миротворца. Насколько эффективного практически – другой вопрос. На пути Молдавии и Приднестровья к объединению все-таки лежит слишком много проблем, включая сопротивление этому значительной доли как молдавского, так и приднестровского общества. Но это та область, где ценна сама попытка, так что пусть Додон и Красносельский продолжат свои консультации и практические шаги по улучшению жизни людей в ПМР. Вчера были кризис и угроза войны, а теперь – гуманитарный миротворческий процесс. Что еще нужно, чтобы на фоне информационной войны с Западом показать, что наши усилия и геополитическое влияние имеют не агрессивно наступательное, а благотворное воздействие? И да, Украины это тоже касается, только ее руководство, в отличие от Додона, хронически недоговороспособно – и хорошо бы, чтобы это окончательно осознали еще и в Брюсселе.

Потому Москва шаги Додона и Красносельского приветствует. И не только словами Пескова, но и делами. В последнее время была восстановлена гуманитарная поддержка ПМР, благо с Красносельским, в отличие от Шевчука и позднего Воронина, удалось найти общий язык. Додону также выказывают всяческое расположение. Последний пример – решение Роспотребнадзора о возвращении на российский рынок 20 видов вин молдавского предприятия «Крикова» (одно из базовых в секторе), что можно расценивать как адресную поддержку президента, борющегося за интересы местных сельскохозяйственных производителей.

(Тут, наверное, нужно оговориться, что наличие или отсутствие тех же молдавских вин в российских магазинах формально никак не связано с политикой. Но все понимают, что эта связь есть и ее, наверное, больше не нужно стесняться. Запад ведь не стесняется использовать доступ на свои рынки – в первую очередь финансовые – как инструмент давления на Россию, почему же Россия должна отказывать себе в использовании такого козыря, как доступ товаров из третьих стран на свой огромный внутренний рынок?)

При этом исторических прорывов от Додона и Красносельского, повторимся, никто не ждет. Пока достаточно гуманитарного диалога под наши гарантии, сменившего кризис и бряцание оружием, а там посмотрим.

Другое дело, что на этом пути имеются две существенные проблемы.

Первая – фактическое двоевластие в Молдавии, где полномочия президента ограничены в пользу парламента, а в парламенте по-прежнему заправляет проевропейская коалиция, которую легко можно назвать и антироссийской. Именно поэтому ОБСЕ сейчас отказывается от возобновления формата «2+5» – не очень понятно, кто по столь деликатным проблемам должен принимать решения. Додону и пророссийским силам Молдавии в целом сильно помогло бы участие в молдавских парламентских выборах жителей ПМР, тем более что проевропейское правительство всеми силами ограничивает голосование тех граждан страны, которые находятся на заработках в России (это тоже в основном враждебный в отношении евроинтеграторов электорат). Однако пока что это возможные планы на отдаленное будущее – речь идет о тяжелом для решения вопросе и в силу сопротивления евроинтеграторов, и в силу пока что неуступчивой позиции Тирасполя.

Вторая – всяческое противодействие Киева. Правительства Украины и Молдавии фактически заключили антироссийский союз, одним из следствий которого является блокада Приднестровья, на границы которого с Украиной сейчас хотят вернуть молдавских пограничников. Параллельно сторонами выдвигаются альтернативные сценарии приднестровского урегулирования, абсолютно неприемлемые для Москвы. Понятно, что успешное урегулирование каких-либо конфликтов, над которыми вместе работают россияне, американцы и европейцы, не устраивают Украину по той же причине, по какой они устраивают Россию.

Другое дело, что сам миротворческий процесс со стороны международного сообщества по определению выглядит гораздо привлекательнее, чем клинч и нагнетание конфликта. Так что действия Додона на этом направлении ценны для нас сами по себе – вне зависимости от конкретного результата. Хотя стремиться, разумеется, нужно к большему.

Станислав Борзяков