Как учить математику вахтовым методом? Чем заменить ПТУ и техникумы? Кто должен платить за подготовку кадров и зачем к аграрному университету присоединять пединститут? Об этом и многом другом "РГ" рассказывает президент Высшей школы экономики Александр Шохин. Российская газета: Александр Николаевич, у вузов есть право стать автономными, но никто, кроме федеральных университетов и ВШЭ, им не воспользовался. Почему?пишет "Российская газета". 

Александр Шохин: Автономия выгодна тем вузам, которые готовят специалистов, востребованных рынком. Не спешат с переменами те, у кого есть большие имущественно-земельные комплексы. Ведь если есть земля, можно начать какой-либо инвестиционный проект, чем и пользовались многие вузы, получая свою прибыль. Но у новых вузов, в том числе и у Вышки, такой возможности не было, поэтому мы вынуждены активнее других искать пути изменения статуса и бюджетно-сметного финансирования.

РГ: Оно у вас уменьшилось?

Шохин: Нет. Перемена статуса не влечет за собой изменения финансирования. Подготовка специалистов на бюджетных местах и финансирование науки - это обязанность государства. И пока государство выделяет средства, мы будем доказывать, что наш уровень соответствует самым высоким стандартам. Но если мы хотим быть конкурентоспособным вузом, нам нужны преподаватели с мирового рынка кадров. Пригласить - значит обеспечить им достойную зарплату и комфортные условия жизни, предоставить возможность вести исследования, которые могут оплачиваться дополнительно.

Шохин: Российское правительство планирует отправлять чиновников на два года учиться за рубеж для получения степени МВА, а профессоров надо отправлять на работу за границу еще чаще. И не на две-три недели, а, например, раз в пять лет на полгода. Для всего этого нужны средства гораздо большие, чем те, что мы получаем из бюджета. И особые фонды, откуда эти деньги можно взять. Условно говоря, мы ведь не можем вписать иностранного профессора в штатную сетку или потратить бюджетные деньги на полугодовую командировку.

РГ: Сколько зарабатывает приглашенный профессор? Три-четыре тысячи долларов?

Шохин: Это, скорее, заработок российских профессоров. У иностранцев - выше.

РГ: Что делать с теми вузами, которые не вписались в рынок?

Шохин: Закрыть сразу нельзя, потому что в них учатся студенты. Если признано, что вуз готовит невостребованных специалистов, надо сокращать прием. Так сложилось, что в последние годы в России очень вырос престиж высшего образования, независимо от того, поможет им диплом устроиться в жизни или нет. Я не вижу в этом ничего плохого. Люди должны иметь возможность стать экономистами, юристами или культурологами, отдавая себе отчет, что это их личный интерес. И за такую учебу надо платить. Другое дело, что у нас катастрофически тяжелая ситуация с рынком труда. Нельзя точно сказать, кто будет нужен стране даже в ближайшие пять-десять лет.

РГ: А как успеть за потребностями рынка?

Шохин: Постоянно формировать профессиональные стандарты и на их основе разрабатывать образовательные. Причем с учетом мнения работодателей. Должна быть возможность корректировать программы во время обучения, а все выпускники должны сдавать экзамены на соответствие требованиям профстандарта. Как это сейчас происходит, к примеру, у юристов. Хочешь выступать в суде и вести адвокатскую практику - сдай экзамен на членство в коллегии адвокатов. Это и есть проверка профессионального сообщества. Мы в РСПП уже разработали несколько десятков профстандартов, и у нас есть соглашение с минобрнауки о том, что они будут использоваться. Но это должно быть не наше требование, а запрос государства.

РГ: Но инженеры-то в ближайшие годы будут востребованы?

Шохин: Только что у меня были представители крупной нефтяной компании, которой нужны инженеры, геологи, строители, буровики. Компания работает по проекту освоения Штокмановского месторождения. Он задумывался несколько лет назад, за это время изменилась экономика газовых проектов. Скажем, четыре года назад компании для проекта нужны были одни инженеры, сейчас - другие. По последней информации проект начнется в 2017-2018 году, возможно, к этому времени запросы работодателей снова изменятся.

РГ: Может, тогда стоит в принципе поменять подход к подготовке кадров, уходить от специализации и давать более широкую базовую подготовку?

Шохин: Надо сокращать сроки обучения. Прежде всего - на уровне начального и среднего профобразования. Чтобы получить в России специальность сварщика, придется учиться три года. Хотя по всем международным критериям квалифицированного сварщика можно подготовить за полгода-год. Но у нас-то ему в колледже еще надо изучать все школьные предметы, ведь обязательное среднее образование никто не отменял. А почему бы не вспомнить хороший опыт вечерних школ? Допустим, человеку нужна работа и заработок. Пусть он получает профессию и имеет возможность учиться. В том числе - дистанционно. Но не в училищах, а в специальных центрах. При этом важно сохранить и начальный, и средний уровень образования.

РГ: Как, по-вашему, у вечернего обучения есть перспективы?

Шохин: Я бы говорил о заочно-вечернем. В России демографический кризис, идет резкое сокращение учеников и студентов, и неэффективно держать огромный штат преподавателей при полупустых классах. Значит, нужны новые технологии обучения и какие-то другие формы, не каждодневные. Мне вообще кажется, что мы стоим перед выбором других моделей образования. Не надо заставлять всех каждый день ходить в классы. Пусть будет, например, и вахтовый метод, когда ученики или студенты два месяца подряд будут решать задачки с самыми лучшими педагогами, а потом заниматься самостоятельно дистанционно. Такой метод, кстати, позволит привлекать самые лучшие кадры.

РГ: Давайте уточним, вы - за всеобщее среднее образование?

Шохин: Я - за то, чтобы государство могло обеспечить всеобщее среднее образование в разных формах.

РГ: А кто должен платить за профессиональное образование?

Шохин: И государство, и бизнес. Если предложить ощутимое стимулирование частного сектора в виде льгот, желающих вкладывать средства в подготовку кадров будет много. Сейчас это невыгодно, потому что затраты только на свой персонал учитываются при налогообложении. Только крупные компании имеют образовательные центры. Обычно это корпоративные университеты, "базовые" ПТУ, техникумы, которые и занимаются переподготовкой специалистов с высшим образованием. Но я неоднозначно отношусь к тому, что под крышей обычных вузов сейчас собираются все уровни образования. Студентов и рабочих можно знакомить с производственным процессом на одной технической базе, но дело в том, что у многих отраслевых вузов она безнадежно устаревшая. А вот еще одна деталь: недавно на комиссии по административной реформе рассматривался вопрос о присоединении к Мичуринскому аграрному университету двух колледжей пищевой промышленности и педагогического института! И что ему, скажите, делать в аграрном вузе?

РГ: Но есть ведь и удачные примеры в сильных вузах - МИФИ, МАИ. Что, по-вашему, отличает хороший вуз от плохого?

Шохин: Высокая доля научных исследований и цитируемость профессоров, в том числе и в российских изданиях; востребованность выпускников и уровень зарплаты выше среднего; высокий средний балл на ЕГЭ при поступлении и комплексность программ. Например, для того, чтобы в экономическом вузе была сильная кафедра математики, нужны не только преподаватели, но и студенты, аспиранты, которые занимались бы на этой кафедре. Получается, что сильному вузу надо иметь не только кафедру, но и факультет. Только формируется научный коллектив, способный вести исследования. Сильная математика позволит обеспечить высокий уровень подготовки и на других факультетах. Из вуза будут выходить специалисты с продвинутыми знаниями в смежных областях.

РГ: Сколько вузов нужно России?

Шохин: Достаточно сотни университетов. Остальные вузы могли бы предлагать программы прикладного бакалавриата или стать общественными университетами с разными программами для людей разного уровня образования и возраста

Ирина Ивойлова