К десятой годовщине Единого государственного экзамена, возникшего в 2001 году как эксперимент, а затем утвердившегося в качестве обязательной нормы отечественного образования, общество так и не пришло к согласию относительно эффективности нововведения.

Вернее, даже не общество, а сообщество. Я имею в виду сообщество педагогическое, которое и себя настроило против такой формы проверки знаний, и родителей с учениками запугало этой самой "бабой ЕГЭ", пишет "Российская газета".

Испугались, надо сказать, не все. Во всяком случае минувшим, увы, летом, расспрашивая абитуриентов весьма престижного московского вуза, среди прочего, об их отношении к ЕГЭ, я с удивлением и радостью убедился, что практически все вчерашние выпускники школ положительно оценивают тестовую форму экзамена. Причем сторонников больше было среди ребят, приехавших в Москву из других городов и весей. Поскольку, понятное дело, ЕГЭ уравнивает шансы столичной и провинциальной молодежи. По этой же причине, как показал проведенный мною нехитрый социологический опрос, противники ЕГЭ, если они и объявлялись, были москвичами, которые, кстати, по уровню и объему знаний в лучшем случае были равны приезжим.

Это наблюдение на днях подтвердил телевизионный сюжет, рассказавший о том, что в канун нового учебного года в столице образовался острый дефицит мест в вузовских общежитиях. Значит, иногородних среди поступивших стало больше, чем в прежние годы, а это свидетельствует о том, что ЕГЭ становится инструментом социального лифта. Проще говоря, ЕГЭ позволяет получить образование и сделать карьеру тем, кого раньше в этот лифт не пускали обстоятельства различного характера, - географические, имущественные, этнические...

На этом преимущества ЕГЭ не заканчиваются. Он способствует интеграции страны в единое европейское образовательное пространство на базе так называемого Болонского процесса, к которому Россия присоединилась в 2003 году. Практическая отдача от этого заключается, в частности, в конвертируемости, взаимном признании дипломов, что избавит соотечественников от необходимости переучиваться и доказывать свою профпригодность за пределами России. В США, Швейцарии, основных странах Евросоюза, в Китае, с которого мы хотим брать пример, и даже у наших соседей из Украины и Казахстана с успехом применяются аналоги российского ЕГЭ.

Интересное дело, даже такой консервативный институт, как Церковь, и та пошла на радикальное реформирование системы духовного образования. Памятуя, возможно, об остроумном высказывании Ежи Леца: "К тому, кто не проводит реформы, постучит реформация". Во всяком случае, новый подход РПЦ предполагает не только повышение уровня подготовки пастырей, научно-преподавательских кадров, но и "совместимость системы духовного образования со светскими системами образования в странах, составляющих каноническую территорию Русской Православной Церкви, а также с международной системой богословского образования".

Это означает, что церковные реформаторы будут руководствоваться принципами Болонской декларации 1999 года, цель которой - создание общеевропейского пространства высшего образования для повышения мобильности граждан на рынке труда и усиления конкурентоспособности европейского высшего образования. Все это подразумевает принятие системы внятных и сравнимых академических степеней, двухступенчатой модели высшего образования (бакалавриат-магистратура), сопоставимость учебных программ и облегчение студенческой мобильности. А Патриарх Кирилл прямо заявил: "Только те учебные заведения, которые перейдут на новую модель, будут признаваться в рамках системы духовного образования Русской Православной Церкви".

Однако значительная часть нашего отечественного преподавательского корпуса не хочет признавать ЕГЭ, стоя на страже своих интересов. Ведь новый экзаменационный формат отстраняет вузовских педагогов от вступительных экзаменов и практически ликвидирует репетиторство, которое давно и успешно подкармливает учителей.

На мой взгляд, введение ЕГЭ вместе с внедрением принципов Болонского процесса и перемены в Вооруженных силах, известные как формирование нового облика Российской армии, - единственные серьезные реформы, проводимые в стране. И нетрудно заметить, что в обоих случаях "движение сопротивления" возникает внутри сообщества (педагогического и военного), не желающего что-либо менять в своем существовании, вполне, видимо, комфортном, если мало кто хочет чего-то иного.

Хорошая получается модернизация, если два огромных общественных института (образование и армия) консервируются в состоянии, определенном для них еще в прошлом веке. Так, после военной реформы, проведенной Фрунзе, в Вооруженных силах время от времени проводились косметические ремонты, и ни одного капитального. А о качестве образовательной системы, унаследованной от советских времен, свидетельствует так называемый "Шанхайский рейтинг" высших учебных заведений, где среди 500 лучших вузов мира фигурируют лишь два российских университета - Московский и Санкт-Петербургский.

Как тут не вспомнить нашего выдающегося историка Василия Ключевского, заметившего: "Любуясь, как реформа преображала русскую старину, не доглядели, как русская старина преображала реформу". Ну а теперь российская "старина" пытается дискредитировать реформы, настраивая против них общественное мнение, запутавшееся в многочисленных и разноречивых "экспертных" оценках. Запутавшееся до такой степени, что в стартующей предвыборной кампании, предполагаю, ни одна политическая сила не рискнет употребить скомпрометированное слово "реформа", потакая тем самым электоральному популизму.

Ведь в гражданском же обществе давно утвердилось мнение, что "реформы - это когда правительству хорошо, а остальным хреново". Виноваты в этом, конечно, и сами реформаторы, не раз своими неумелыми и негласными действиями заводившие преобразования в тупик. Не избежали ошибок и инициаторы ЕГЭ, если судить по нескольким крупным скандалам. Но даже частые нарушения Правил дорожного движения не означают, что надо отменить сами эти правила. То же самое и с ЕГЭ. Многие регионы уже в этом году справились с прежними проблемами введением строгого контроля за проведением выпускных экзаменов. И ведь получилось!

Давайте займемся и самокритикой. Пеняя неудачливым, на наш взгляд, реформаторам, не стоит забывать, что и в наших головах поселились назойливо возрождаемые сегодня к жизни реликты советской системы с ее безынициативностью, нахлебничеством и иждивенчеством, патерналистским государством. Пока всякая реформа будет "бабой ягой", страна далеко не продвинется по пути модернизации. Так и будем кричать: "Россия, вперед!", а двигаться - назад...

Виталий Дымарский